Как отмечают авторы законопроекта, ознакомление с материалами дела и изготовление копий с использованием технических средств полностью соответствуют конституционным правам граждан и современным техническим достижениям
3 марта в Госдуму внесен проект поправок в УПК РФ, которым предлагается закрепить право адвоката фиксировать, в том числе с использованием технических средств, информацию, содержащуюся в материалах дела, по которому адвокат оказывает юридическую помощь (законопроект № 854010-8).

Законопроектом предлагается зафиксировать в ст. 53 УПК право защитника снимать с протокола задержания, постановления о применении меры пресечения, протоколов следственных действий, произведенных с участием подозреваемого или обвиняемого, иных документов, которые предъявлялись либо должны были предъявляться подозреваемому, за свой счет копии, в том числе с помощью технических средств. Этим же правом планируется наделить свидетеля в отношении касающихся его документов.

Предлагается в ч. 4 ст. 182 УПК указать на право участвующих в обыске лиц делать копии, в том числе и фотокопии, с постановления о производстве обыска, а в случаях, предусмотренных ч. 3 этой статьи, – с судебного решения, разрешающего его производство. Аналогичную возможность законопроект предусматривает для допрашиваемых лиц в отношении протокола допроса; для потерпевшего, его представителя, подозреваемого, обвиняемого, его защитника – в отношении заключения эксперта, сообщения о невозможности дать заключение и протокола допроса эксперта.

Как отмечается в пояснительной записке, подп. 6 п. 3 ст. 6 Закона об адвокатуре предоставляет адвокатам право фиксировать, в том числе с использованием технических средств, информацию, содержащуюся в материалах дела, по которому адвокат оказывает юридическую помощь, при условии соблюдения государственной и иной охраняемой законом тайны. При этом действующая редакция УПК допускает двоякое толкование прав участников процесса в части ознакомления с документами материалов дела, касающихся проводимых следственных действий (постановлений, протоколов и других документов), которые предоставляются ему до окончания расследования. «Это порождает постоянные споры между следователями, дознавателями и адвокатами относительно того, можно ли снимать копии или фотографировать указанные документы. Иногда из-за недобросовестных действий или сложных взаимоотношений с защитой, следователи и дознаватели требуют переписывать необходимые материалы, что существенно усложняет работу адвокатов, ведет к неоправданной трате времени и сил, а также противоречит логике закона и затрагивает конституционные права граждан», – указано в пояснительной записке.

Разработчики проекта считают, что ознакомление с материалами дела и изготовление копий с использованием технических средств полностью соответствуют не только конституционным правам граждан, но и современным техническим достижениям. Кроме того, они подчеркнули, что данный аспект был рассмотрен в Определении КС РФ от 24 октября 2013 г. № 1557-О, в котором, в частности, указано, что «Приведенные законоположения не препятствуют обвиняемым и их защитникам знакомиться с протоколами следственных действий, произведенных с участием подозреваемого, обвиняемого, иными документами, которые предъявлялись либо должны были предъявляться подозреваемому, обвиняемому. Эти положения не содержат запрета на выписывание сведений из таких документов в любом объеме или на снятие с них копий, в том числе с помощью технических средств. Они направлены на обеспечение выполнения защитником его процессуальной функции и представляют собой гарантии реализации обвиняемым права на защиту, не нарушая при этом права заявителя».

Как полагают авторы законодательной инициативы, правовые позиции, высказанные КС РФ, позволяют адвокатам эффективно отстаивать свое право на ознакомление с материалами дела в судебном порядке, согласно ст. 125 УПК РФ. «Однако использование судебного механизма в ситуациях, когда спор фактически отсутствует, представляется нецелесообразным. Это ведет к ненужным расходам ресурсов судей и бюджета, направленных лишь на то, чтобы вновь донести до органа предварительного расследования очевидные принципы, закрепленные в законодательстве», – указано в пояснительной записке.

Суд указал, что при обращении с заявлением о предоставлении встречи адвокат представил необходимые документы, не вызывающие у администрации исправительного учреждения сомнений в том, что именно он был допущен к защите

Как стало известно «АГ», 23 января Люблинский районный суд г. Москвы признал незаконными действия должностных лиц СИЗО-6 УФСИН России по г. Москве, выразившиеся в отказе в предоставлении свидания обвиняемой с ее защитником из-за письма следователя.

В производстве ГСУ СК России по г. Москве находится уголовное дело, возбужденное по признакам преступления, предусмотренного ч. 4 ст. 291.1 УК РФ в отношении Л. и других лиц. Защиту Л. осуществляет адвокат АП Московской области Владимир Чинилин. 11 ноября 2024 г. старший следователь по ОВД ГСУ СК России по г. Москве К. Шандин направил в администрацию СИЗО-6, где содержалась обвиняемая Л., письмо о запрете прохода в учреждение к Л. адвокатов, в том числе не имеющих письменного разрешения на посещение последней, а также адвокатов, прибывших первично для заключения соглашения.

На основании данного письма 14 ноября 2024 г. должностными лицами СИЗО-6 Владимиру Чинилину было отказано в посещении подзащитной. Не согласившись с таким отказом, адвокат подал жалобу на действия сотрудников СИЗО в прокуратуру г. Москвы, в которой просил признать их действия незаконными, обязать их устранить данные нарушения и не препятствовать Л. и адвокату в реализации их прав. В декабре 2024 г. прокуратура г. Москвы сообщила, что в ходе проверки было установлено, что доводы о необоснованном недопуске адвоката к обвиняемой нашли свое объективное подтверждение, и в связи с допущенными следователем нарушениями требований федерального законодательства прокуратурой города приняты меры реагирования.

Владимир Чинилин также обратился в суд с административным иском (есть у «АГ») к СИЗО-6, в котором просил признать незаконными действия (бездействие), выразившиеся в непредставлении ему свидания с подзащитной. Адвокат пояснил, что изначально сотрудники бюро пропусков СИЗО отказали ему в свидании с подзащитной, а после он прибыл на личный прием к заместителю начальника СИЗО, который указал на невозможность свидания с подзащитной ввиду поступившего от следователя запрета на посещение последней любыми адвокатами.

В иске отмечалось, что возражения защитника о безусловном праве адвоката встречаться с обвиняемой при предъявлении удостоверения адвоката и ордера, а также то, что данное право не зависит от волеизъявления какого-либо должностного лица, в том числе и следователя, оставлены без внимания. Владимир Чинилин указал, что законных оснований для отказа в свидании с подзащитной не было, что нарушает его права на осуществление защиты.

Помимо этого адвокат сообщил о ситуации в Адвокатскую палату Московской области. Рассмотрев обращение, Комиссия АПМО по защите профессиональных и социальных прав адвокатов направила в суд свою позицию по иску Владимира Чинилина (есть у «АГ»). Комиссия сообщила, что находит отказ должностных СИЗО-6 в свидании адвоката с подзащитной незаконным и необоснованным, а поданное административное исковое заявление – подлежащем удовлетворению. Он отметила, что незаконные действия административного ответчика напрямую нарушают конституционные права и законные интересы как гражданки Л., так и ее защитника, являются фактами воспрепятствования адвокатской деятельности и воспрепятствования доступа к правосудию.

Администрация СИЗО направила возражения на административный иск, отметив, что стадия расследования уголовного дела напрямую связана с защитой следователем данных предварительного следствия и недопущением фактов их разглашения, а также воспрепятствованием подозреваемому и обвиняемому продолжить преступную деятельность, сокрыть имеющие значение по делу сведения, уничтожить доказательства. В связи с этим законодатель возлагает на следователя или дознавателя обязанность по осуществлению главного принципа судопроизводства – неотвратимость наказания лица за совершенное преступление.

В возражениях отмечалось, что, так как следственно-арестованная Л. числится за ГСУ СК России по г. Москве, СИЗО-6 обязано было исполнить поручение следователя и оно не вправе давать оценку действиям следователя, так как вопрос лежит в плоскости правоприменения законов РФ должностными лицами правоохранительной системы, законности и обоснованности конкретного решения. Администрация СИЗО заключила, что является лишь исполнителем направленного поручения от следователя, которое обязательно к исполнению в соответствии с УПК, в связи с чем просила отказать в удовлетворении исковых требований.

Рассмотрев иск, Люблинский районный суд напомнил, что в соответствии с требованиями ч. 2 ст. 45 Конституции РФ каждый вправе защищать свои права и свободы всеми способами, не запрещенными законом. Согласно ст. 48 Конституции РФ каждому гарантируется право на получение квалифицированной юридической помощи. Каждый задержанный, заключенный под стражу, обвиняемый в совершении преступления имеет право пользоваться помощью адвоката (защитника) с момента соответственно задержания, заключения под стражу или предъявления обвинения.

Суд указал, что п. 9 ч. 4 ст. 47 УПК РФ предусматривает, что обвиняемый вправе иметь свидания с защитником наедине и конфиденциально, без ограничения их числа и продолжительности. На основании п. 4 ст. 17 Закона о содержании под стражей подозреваемых и обвиняемых в совершении преступлений подозреваемые и обвиняемые имеют право на свидания с защитником. В соответствии со ст. 18 названного Закона свидания предоставляются защитнику по предъявлении удостоверения адвоката и ордера. Истребование у адвоката иных документов запрещается. Если в качестве защитника участвует иное лицо, то свидание с ним предоставляется по предъявлении соответствующего определения или постановления суда, а также документа, удостоверяющего его личность. Аналогичные нормы содержатся в п.п. 144, 145 Правил внутреннего распорядка следственных изоляторов уголовно-исполнительной системы, утвержденных Приказом Минюста России от 4 июля 2022 г. № 110.

Районный суд также отметил, что по смыслу ст. 49, 51, 52 и 72 УПК и в силу правовых позиций, изложенных в решениях КС РФ, лицо, допущенное к участию в уголовном деле в качестве защитника, сохраняет свои уголовно-процессуальные права и обязанности на всех стадиях производства по делу, в том числе до тех пор, пока судом не будет принят отказ обвиняемого от данного защитника или суд не примет решение о его отводе (определения КС РФ от 13 октября 2009 г. № 1107-О-О, от 25 сентября 2014 г. № 1916-О и от 26 апреля 2016 г. № 708-О).

Суд разъяснил, что обстоятельствами, имеющими значение по данному делу, являются представление адвокатом доказательств того, что он был допущен к защите в установленном законом порядке по конкретному уголовному делу, его встреча с Л. соответствовала воле последней и имела целью получение последней квалифицированной юридической помощи, оказываемой в установленном УПК порядке. Кроме того, он подчеркнул, что при обращении с заявлением о предоставлении встречи адвокат представил необходимые документы, не вызывающие у администрации исправительного учреждения сомнений в том, что именно он, а не иное лицо, в установленном законом порядке был допущен к защите в порядке, предусмотренном уголовно-процессуальным законодательством.

В решении указано, что для удовлетворения требований, рассматриваемых в порядке главы 22 КАС РФ, о признании незаконным действий (бездействия) административных ответчиков необходимо наличие двух условий – несоответствие оспариваемых действий нормативным правовым актам, регулирующим рассматриваемые правоотношения, и нарушение в связи с ними прав, свобод и законных интересов административного истца. Указанные обстоятельства при разрешении настоящего административного дела были установлены. Таким образом, Люблинский районный суд удовлетворил административное исковое заявление защитника, признав незаконными действия должностных лиц СИЗО-6.

В комментарии «АГ» Владимир Чинилин поделился, что, безусловно, считает решение суда законным, обоснованным и объективным. Однако он отметил, что решение было вынесено спустя два месяца после нарушения его прав и до сих пор не вступило в законную силу. «Это свидетельствует о том, что даже в случаях, когда нарушения очевидны, оперативное восстановление прав адвоката оказывается практически невозможным. Это вызывает серьезное беспокойство и разочарование, так как затягивание процесса подрывает веру в эффективность правовой системы», – заметил адвокат.

Председатель Комиссии по защите прав адвокатов АПМО Вадим Логинов отметил, что особый цинизм ситуации придавал факт того, что Владимир Чинилин уже вступил в уголовное дело в качестве защитника, предоставив свой ордер и удостоверение следователю. «Я порекомендовал коллеге незамедлительно подать административный иск в райсуд, привлечь палату в качестве заинтересованного лица, что он и сделал. Ознакомившись с иском, мы подготовили и представили в судебное заседание письменную позицию палаты, особо подчеркнув, что еще 24 года назад в Постановлении № 14-П от 25 октября 2001 г. КС РФ указал: “Реализация права подозреваемого и обвиняемого пользоваться помощью адвоката (защитника), в том числе иметь с ним свидания, не может быть обусловлена соответствующим разрешением лица или органа, в производстве которого находится уголовное дело”, а ст. 18 Закона о содержании под стражей подозреваемых и обвиняемых в совершении преступлений установлено, что “Свидания предоставляются защитнику по предъявлении удостоверения адвоката и ордера. Истребование у адвоката иных документов запрещается”»,– подчеркнул он.

Вадим Логинов отметил, что законодатель, борясь с недобросовестными следователями, в 2017 г. ввел в ст. 49 УПК РФ ч. 4.1., гласящую: «В случае необходимости получения согласия подозреваемого, обвиняемого на участие адвоката в уголовном деле перед вступлением в уголовное дело адвокату предоставляется свидание с подозреваемым, обвиняемым по предъявлении удостоверения адвоката и ордера».

Как пояснил Вадим Логинов, в одном из пяти судебных заседаний по этому делу суд по собственной инициативе привлек ФСИН России в качестве административного соответчика. «Позиция СИЗО сводилась к тому, что они не могут не исполнять волю следователя, что абсолютно не выдерживает критики. В прениях я пояснил, что СИЗО является не слепым проводником его воли, а полноправным субъектом уголовно-правовых отношений и, если просьба следователя незаконна, необходимо ему отказать», – поделился он.

Вадим Логинов считает, что Люблинский райсуд г. Москвы, тщательно разобравшись в ситуации, принял законное и обоснованное решение, удовлетворив требования адвоката в полном объеме. Он также полагает, что в действиях следователя усматриваются признаки состава преступления, предусмотренного ст. 286 УК. «Подытожив, призываю всех коллег изо всех регионов, столкнувшихся с недопусками в отделы полиции, СИЗО, следственные подразделения, обязательно обжаловать незаконные действия правоохранителей в порядке, предусмотренном КАС РФ, кроме того, нас к этому обязывает Положение «О порядке осуществления защиты профессиональных прав адвокатов», (утверждено Решением Совета ФПА РФ от 18 июня 2024 г. протокол № 14) и это, пожалуй, единственный действенный механизм самозащиты. К сожалению, сообщений о недопусках в Комиссию поступает достаточно много, но административные иски подаются крайне редко, можно сказать в единичных случаях», – резюмировал председатель Комиссии АПМО по защите прав адвокатов.

Теперь в УПК появилась норма о том, что беременных женщин, одиноких отцов, опекунов или попечителей по общему правилу не будут помещать под стражу
Владимир Путин подписал закон, направленный на ограничение применения меры пресечения в виде заключения под стражу.

Соответствующие поправки в УПК РФ были разработаны Верховным Судом и прошли первое чтение еще в октябре 2023 г. Ко второму чтению в проект закона внесли существенные изменения, он был принят в феврале 2025 г.
Закон дополняет ч. 1 ст. 99 «Обстоятельства, учитываемые при избрании меры пресечения» УПК РФ Кодекса указанием на совершение преступления с применением насилия либо с угрозой его применения. Также подверглась изменению ч. 1 ст. 108 «Заключение под стражу» Кодекса, согласно ей помещение лица в СИЗО происходит на основе судебного решения в отношении подозреваемого или обвиняемого в совершении преступлений средней тяжести насильственного характера, тяжких и особо тяжких преступлений при невозможности применения иной, более мягкой меры пресечения. В исключительных случаях эта мера пресечения избирается в отношении подозреваемого или обвиняемого в преступлении средней тяжести ненасильственного характера при наличии одного из следующих обстоятельств: отсутствие у этих лиц места жительства или места пребывания на территории РФ; неустановление личности; нарушение ранее избранной меры пресечения; лицо скрылось от следственных органов или суда. В исключительных случаях в СИЗО поместят подозреваемого или обвиняемого в совершении преступлений небольшой тяжести при нарушении им ранее избранной меры пресечения либо когда он скрылся от органов предварительного расследования или от суда.

В ч. 1.1 ст. 108 УПК РФ перечислены конкретные составы преступлений в сфере экономики, когда подозреваемым или обвиняемым назначается мера пресечения в виде заключения под стражу: например, если преступления совершены ИП в связи с осуществлением им предпринимательской деятельности или управлением принадлежащим ему имуществом, используемым в целях предпринимательской деятельности, либо членом органа управления коммерческой организации в связи с осуществлением им полномочий по управлению организацией или в связи с осуществлением коммерческой организацией предпринимательской или иной экономической деятельности.

Кроме того, ст. 108 УПК РФ дополнена ч. 1.2, согласно которой заключение под стражу может приниматься в отношении подозреваемого или обвиняемого в совершении преступлений, предусмотренных ч. 1 ст. 201 «Злоупотребление полномочиями» УК РФ, отдельными статьями разд. 9 «Преступления против общественной безопасности и общественного порядка», 10 «Преступления против государственной власти» Кодекса.

Исходя из ч. 2 ст. 108 УПК РФ мера пресечения в виде стражи может применяться к несовершеннолетнему, беременной женщине, женщине, имеющей малолетнего ребенка, мужчине, являющемуся единственным родителем малолетнего ребенка, усыновителю или опекуну малолетнего ребенка, единственному родителю, усыновителю, опекуну или попечителю ребенка-инвалида, если они подозреваются или обвиняются в совершении тяжкого или особо тяжкого преступления. В исключительных случаях при наличии одного из обстоятельств, указанных в подп. «а»–«г» п. 1 ч. 1 этой статьи, такая мера пресечения избирается в отношении вышеуказанных лиц, подозреваемых или обвиняемых в совершении преступления средней тяжести с применением насилия либо с угрозой его применения, а также преступлений, предусмотренных ч. 1.2 этой статьи.

Согласно новой редакции ч. 2.1 ст. 108 УПК мера пресечения в виде заключения под стражу не может быть избрана в отношении подозреваемого или обвиняемого, страдающего тяжелым заболеванием, подтвержденным медицинскими документами. Такая болезнь должна быть поименована в соответствующем правительственном перечне тяжелых заболеваний. Корреспондирующие поправки вносятся в ч. 3.1 этой статьи и иные статьи Кодекса.

Кроме того, в УПК внесены изменения касательно приведения его в соответствие с Законом о праве граждан РФ на свободу передвижения, выбор места пребывания и жительства в пределах РФ, в них теперь используется понятие «место пребывания» вместо «места нахождения».

Верховный суд (ВС) РФ признал законным отмену правила МВД о предоставлении документов для регистрационного учета граждан, которые предусматривали личное посещение МФЦ и паспортных столов.

"Решение Судебной коллегии по административным делам оставлено без изменения. Оно вступило в законную силу", — уточнили в суде.

В октябре прошлого года истица Елена Литвинец добилась в суде высшей инстанции отмены нормы, согласно которой документы для прописки необходимо сдавать лично. Заявитель еще в 2018 году столкнулась с отказом МВД в регистрации при обращении представителя с нотариальной доверенностью.

Верховный суд РФ удовлетворил иск о признании недействующим абзаца 5 пункта 48 Административного регламента МВД РФ по предоставлению государственной услуги по регистрационному учету граждан.

При этом МВД, выступавшее в качестве ответчика, настаивало, что отказ, с которым столкнулась истица, не является законным. Также представители ведомства отмечали, что готовится новый регламент, в котором не будет противоречий в правилах подачи документов.

Совет АПГМ поддержал вывод Квалифкомиссии о том, что адвокат заключил договоры займа с доверительницей и не вернул ей деньги, что следует расценивать как нарушение п. 4 ст. 10 КПЭА

АП г. Москвы опубликовала Решение Совета палаты о прекращении статуса адвоката, который впал в долговую зависимость от доверителя, путем заключения с ней договоров займа, деньги по которым так и не были возвращены.

В 2010 г. гражданка С. вступила в брак с В. и в замужестве носила фамилию супруга. Спустя 12 лет брак был расторгнут в судебном порядке по заявлению С., которая затем вернула себе предыдущую фамилию. Незадолго до этого С. заключила с ООО «N» cоглашение об оказании консультационных (юридических) услуг и представлении интересов в суде в рамках бракоразводного процесса. Тогда же она выдала адвокату К. нотариальную доверенность, наделив его и иных указанных в доверенности лиц (И., М.) правом представлять ее интересы в судах.

Согласно условиям мирового соглашения по делу о разделе имущества супругов, утвержденного судом, В. обязался выплатить бывшей супруге 4,5 млн руб. в рамках установленного графика. Адвокат К. оказывал С. юрпомощь по этому делу и знал об этих условиях мирового соглашения. 8 января 2022 г. С. заключила с адвокатом К. соглашение об оказании юрпомощи, которое не было расторгнуто ею. Далее стороны заключили два договора займа от 16 февраля и 29 марта 2022 г., в рамках которых С. выдала К. взаймы 2 млн руб., что подтверждалось банковскими чеками и справкой. Назначением платежей значился «договор займа между физическими лицами».

Адвокат К. не вернул деньги доверительнице, а спустя полгода после истечения срока их возврата – 26 сентября 2022 г. он обратился в Арбитражный суд г. Москвы с заявлением о признании его банкротом, не уведомив С. об этом и не внеся ее в список кредиторов. Впоследствии С. обращалась в суд с иском о взыскании с К. денег по договорам займа, однако он был оставлен без рассмотрения со ссылкой на то, что адвокат уже признан банкротом.

После этого С. обратилась в Арбитражный суд г. Москвы с заявлением о включении ее требований в реестр требований кредиторов К. Суд признал обоснованными ее требования в размере 2,4 млн руб., однако их следовало удовлетворять за счет имущества, оставшегося после удовлетворения требований кредиторов третьей очереди. При этом суд указал на пропуск С. двухмесячного срока на подачу такого заявления, отказав в удовлетворении ходатайства о восстановлении пропущенного срока. Апелляция согласилась с этим.

Впоследствии С. обратилась в АП г. Москвы с жалобой, в которой выдвинула в отношении адвоката К. дисциплинарное обвинение в нарушении п. 4 ст. 10 КПЭА, выразившееся в том, что он поставил себя в долговую зависимость от нее, заняв у нее 2 млн руб. и не вернув их. По мнению заявительницы, умышленный отказ адвоката от погашения крупной задолженности приводит к подрыву доверия к нему и к адвокатуре. Кроме того, по словам С., адвокат К. в телефонном разговоре неподобающе общался с ней и обманул ее, не собираясь возвращать долг.

Квалификационная комиссия АПГМ подтвердила, что К. действительно нарушил п. 4 ст. 10 КПЭА, согласно которому адвокат не должен ставить себя в долговую зависимость от доверителя.

В ходе заседания Совета палаты адвокат К. выразил несогласие с выводами Квалифкомиссии со ссылкой на то, что он не заключал договоры займа с С., которая выплачивала ему деньги в счет задолженности по договору цессии, заключенному адвокатом К. с ООО «N», по которому к адвокату перешло право требования общества к С. Адвокат выразил несогласие с предметом дисциплинарного обвинения: вступление в долговую зависимость от доверителя и невозвращение долга последнему. Он добавил, что сроки привлечения его к дисциплинарной ответственности истекли, а инициатором поданной С. жалобы является гражданка И., которую он в 2022 г. уволил по негативным основаниям, в связи с чем она совместно с Кл. (представитель С.) и Г. мстит ему таким способом. При этом К. сообщил, что доказательств уведомления С. о состоявшейся уступке права требования у него нет, он также затруднился указать причину непредставления им имеющихся у него оригиналов документов.

В свою очередь, С. поддержала заключение Квалифкомиссии и сообщила, что она не получала никаких уведомлений от К. об уступке права требования к ней, ей ничего об этом неизвестно. По словам заявительницы, она знакома с гражданкой И. только в связи с судебными заседаниями, в которых та участвовала вместо адвоката К. в 2021 – 2022 гг. После этого она не общалась с И. и ничего не знала об ее увольнении. С. также просила Совет палаты прекратить статус адвоката К., поскольку он, будучи ее представителем в бракоразводном процессе, знал о получении ею компенсации от В., и после получения займа он не собирался возвращать ей деньги. Подобные действия, по словам заявительницы, недопустимы для адвоката, они подрывают доверие как к нему, так и к адвокатуре в целом.

В итоге Совет палаты со ссылкой на п. 4 ст. 10 КПЭА напомнил, что адвокат не должен ставить в себя в долговую зависимость от доверителя. В момент выдачи займов адвокату С. была его доверителем. Действительность договоров займа, а также наличие задолженности адвоката перед займодавцем С. по этим договорам, установлены АСГМ в деле о банкротстве К. Это судебное определение вступило в законную силу по результатам рассмотрения апелляционной жалобы адвоката К., поскольку вышестоящий суд указал, что отсутствие подписи займодавца С. на договорах займа не свидетельствует об их незаключенности, а факт передачи денег С. документально подтвержден.

Довод К. о наличии долга заявителя перед ним, якобы возникшего на основе уступки ему требования ООО «N» к С., не подтвержден какими-либо доказательствами. Более того, адвокатом в ходе разрешения судами заявления С. о включении ее требований к нему в реестр требований кредиторов этот довод не заявлялся, доказательства уведомления С. об уступке права требования к ней от ООО «N» в пользу К. также отсутствуют, сама С. отрицает эти обстоятельства. Представленная С. переписка с К. подтверждает, что по истечении срока осуществления первых платежей по мировому соглашению в пользу С. адвокат обращался к ней с просьбой предоставить «один-два миллиона сроком на один месяц, готов под процент», прислал ей оба договора займа со своей подписью, получал от нее копии чеков о денежных переводах. Эта переписка представлена заявителем в составе заключений специалистов по исследованию цифровой информации, в которых подтверждается, что переписка не имеет следов корректировки либо монтажа, ее подлинность адвокатом не отрицалась.

Таким образом Совет АПГМ поддержал вывод Квалифкомиссии о нарушении адвокатом положений п. 4 ст. 10 КПЭА и отклонил как несостоятельные и надуманные доводы К. о неясности предмета этого дисциплинарного обвинения и об истечении срока применения к нему мер дисциплинарной ответственности. Предмет дисциплинарного обвинения сформулирован в заключении Комиссии исчерпывающе ясно с приведением всех фактических обстоятельств и с указанием на длящийся характер этого нарушения, продолжающегося и в момент рассмотрения дисциплинарного производства Советом палаты, в силу невозвращения долга и, следовательно, продолжающейся недопустимой долговой зависимости адвоката от доверителя.

«Адвокат К. как профессиональный советник по правовым вопросам не может не осознавать этих очевидных обстоятельств. Совет также не находит оснований для направления дисциплинарного производства Квалификационной комиссии для нового разбирательства, поскольку, вопреки голословным утверждениям адвоката К., все фактические обстоятельства установлены Квалификационной комиссией с достаточной полнотой, а все ее выводы, в том числе о правовой оценке деяния адвоката, мотивированы и не содержат противоречий», – отмечено в решении Совета палаты.

В нем также указано на необоснованность дисциплинарного обвинения в неподобающей манере общения К. с доверителем. Согласно подп. 6 и 7 п. 2 ст. 20 КПЭА жалоба в отношении адвоката должна содержать указание на конкретные действия (бездействие) адвоката, в которых выразилось нарушение им профессиональных обязанностей, а также доказательства, подтверждающие их. Этим требованием рассматриваемое дисциплинарное обвинение не соответствует, в связи с чем оно подлежит прекращению в этой части. К аналогичному выводу Совет приходит в отношении довода жалобы о том, что К. обманул С., заранее не намереваясь возвращать ей деньги, поскольку в полномочия органов адвокатского самоуправления не входит оценка действий адвоката на предмет наличия в них состава уголовно наказуемого деяния. Такая оценка может быть дана только уполномоченными госорганами в порядке уголовного судопроизводства.

Совет отметил, что с учетом умышленного и грубого характера правонарушения К., свидетельствующего о злостном игнорировании им основополагающих требований профессиональной этики, касающихся отношений адвоката с доверителем, это нарушение совершено им сознательно и причинило существенный вред доверителю С., которая в условиях банкротства К. лишена возможности вернуть переданные ему взаймы денежные средства. Кроме того, в 2023 г. адвокат уже подвергался дисциплинарному взысканию в виде предупреждения за нарушение требований подп. 4 п. 1 ст. 7 Закона об адвокатуре и п. 2 ст. 5 КПЭА, что свидетельствует о систематическом недобросовестном и недопустимом профессиональном поведении К. В связи с этим Совет АПГМ прекратил статус адвоката К., он может быть допущен к сдаче квалификационного экзамена на приобретение статуса адвоката через три года.

Адвокат АП Московской области Валентина Ященко подчеркнула, что адвокат никоим образом не вправе ставить себя в долговую обязанность от доверителя. «Это положение профессиональной этики должно толковаться расширительно в том контексте, что создание адвокатом любой ситуации финансовой зависимости от доверителя является недопустимым с точки зрения профессиональной этики и сохранения доверительных отношений между ним и доверителем. Аналогичной позиции придерживается и АП Московской области, она отражена в отчете о деятельности Квалификационной комиссии АП МО за 2022 г. Принципиальным является тот момент, что денежные суммы, полученные адвокатом по таким документам как акт или соглашение о передаче денег на хранение, обычно не указываются в соглашении об оказании юрпомощи. Принятие адвокатом “на хранение” значительных денежных сумм является недопустимой практикой и в любом случае создает условия для финансовой зависимости. Долговая зависимость для адвоката не просто запрещена КПЭА, но и опасна возможностью банкротства последнего, что делает невозможным сохранение между сторонами доверительных отношений по оказанию юридической помощи», – заключила она.

Адвокат АП г. Москвы Вячеслав Голенев назвал подход Совета АПГМ по этому дисциплинарному производству весьма обоснованным. «Полагаю, что в спорной ситуации действительно допущен серьезный этический деликт, который полностью подпадает под действие нормы КПЭА о запрете попадать в долговую зависимость от доверителя. Оснований не согласиться с позицией Совета палаты нет, так как обстоятельства “говорят сами за себя”. Брать взаймы у доверителя во время исполнения соглашения об оказании юрпомощи, не вернуть долг и уйти в банкротство при отсутствии уведомления об этом самого доверителя нельзя считать добросовестным поведением», – полагает он.

Согласно законопроекту за оправдание или пропаганду применения семейно-бытового насилия будет назначаться штраф от 5 до 10 тыс. руб.

В Госдуму внесен проект поправок в КоАП РФ, которым предлагается ввести административную ответственность за публичное оправдание семейно-бытового насилия или пропаганду его применения (законопроект № 840397-8).

Законопроектом предлагается дополнить КоАП РФ ст. 6.37 «Публичное оправдание семейно-бытового насилия или пропаганда применения семейно-бытового насилия». Виновным по данной статье будет грозить штраф от 5 до 10 тыс. руб. Под семейно-бытовым насилием предлагается понимать умышленное деяние, причиняющее или содержащее угрозу причинения физического или психического страдания или имущественного вреда в отношении близких родственников. Положения новой статьи не будут распространяться на случаи демонстрации семейно-бытового насилия в произведениях науки, литературы и искусства, при которых формируется негативное отношение к семейно-бытовому насилию и отсутствуют признаки его пропаганды или оправдания.

В пояснительной записке подчеркивается, что корреспондирующим законопроектом предлагается установить уголовную ответственность за аналогичное деяние в случае, если оно совершено неоднократно и после того, как лицо было подвергнуто административному наказанию (На момент подготовки публикации корреспондирующий законопроект еще не был внесен. – Прим. ред.).

Автор проекта также указывает: несмотря на то, что официальная статистика о количестве случаев домашнего насилия отсутствует, по косвенным показателям данная проблема имеет значительный характер. Так, согласно данным социологических опросов лично с ситуацией, когда один член семьи применяет физическую силу к другому, сталкивались 20% граждан России, еще 34% граждан знают про такие случаи у своих знакомых. По данным Главного информационно-аналитического центра МВД в семейно-бытовой сфере в 2021 г. было совершено 1049 убийств, из них 448 в отношении женщин, а также 3147 фактов причинения тяжкого вреда здоровью, из них в отношении женщин – 1169. «Ситуацию с количеством преступлений в этой сфере ухудшают отдельные граждане, пропагандирующие и оправдывающие применение насилия в отношении членов семьи. Так, например, отдельные публичные деятели проводят лекции о допустимости применения насилия в отношении супруги/супруга при “определенных обстоятельствах”. Такие действия, оправдывающие применение насилия по отношению к члену семьи, способствуют распространению восприятия домашнего насилия как приемлемого явления, не являющегося противозаконным и социально неодобряемым», – отмечено в пояснительной записке.

В этой связи предполагается, что предложенная законопроектом инициатива будет превентивной мерой, исключающей появление в публичном пространстве сообщений, оправдывающих семейно-бытовое насилие или пропагандирующих применение такого насилия. Также принятие законопроекта поможет сформировать негативное отношение к домашнему насилию как общественному явлению и потенциально будет способствовать снижению преступлений в данной сфере, полагает разработчик проекта.

Ознакомление с правилами страхования не является пустой формальностью при подписании договора, а неактуальные данные или опечатка на сайте страховой компании могут быть оценены в качестве несправедливого преимущества, следует из определения Верховного суда (ВС) РФ.

Суд высшей инстанции поддержал наследницу, которая обратилась в страховую компанию «Ренессанс Жизнь» с требованием выплатить ей возмещение в связи со смертью застрахованного лица. Компания в этом требовании отказала, поэтому истица обратилась в суд с иском о взыскании страхового возмещения, но суд первой инстанции, апелляция и кассация ей отказали.

Поводом для отказа стал тот факт, что смерть была вызвана заболеванием, которое прямо исключено из страхового покрытия согласно одному из пунктов Правил страхования. Этот пункт исключает из страховых случаев смерть, наступившую вследствие заболеваний сердечно-сосудистой системы, включая ишемическую болезнь сердца, инфаркт миокарда, инсульты и другие подобные заболевания.

Однако суд высшей инстанции поддержал истицу, поскольку в состоявшихся по делу решениях суды не обратили должное внимание на существенные нарушения норм материального права.

Суд отметил, что председательствующий, прерывая участников процесса, неумышленно затрагивавших вопросы, не подлежащие исследованию в присутствии присяжных, разъяснял им, что данные сведения не должны учитываться при вынесении вердикта
Верховный Суд опубликовал Определение суда кассационной инстанции от 24 декабря 2024 г. по делу № 66-УДП24-22СП-А5, в котором согласился с апелляцией в том, что само по себе количество замечаний председательствующего, сделанных стороне защиты, без учета конкретного содержания и характера нарушений процессуального порядка рассмотрения дела, не является критерием для вывода о наличии оснований для отмены приговора.